Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями] - Леонид Алёхин

— Граф посоветовал мне отправиться в Хамон. Встретиться с Наместником Ардовым. Возможно, мне удастся убедить его вступить с нами в союз.

— В Хамон, в Хамон… Я еду с тобой, — решения не отнимали у Лорда Рубина много времени.

— А как же убийцы послов? Как же твоя Оправа без тебя?

— В моей Оправе губительный изъян, Якош. Трещина. Надлом. Я чувствую предательство, но не могу указать на него пальцем. Мне надо затаиться, дождаться следующего хода врага. Он выдаст себя. Тогда я раздавлю его на месте.

— Но как тебе поможет твое отсутствие?

— Меня не будет не только в Оправе, мой друг, меня не будет среди живых. На станции, с которой мы отправимся в Хамон, будет почта. Я пошлю два письма. Одно от имени какого-нибудь мелкопоместного лордика, якобы нашедшего разбитый авион и мою печатку. Чернильный оттиск печатки тут же как свидетельство. Другое тайнописью и с приложением огненной печати — в нем правда. Оба письма получат верные люди и найдут, как ими распорядиться. Весть о моей смерти развяжет предателям руки. Ненадолго.

Анже Савина усмехнулся, и в блеске его зеленого глаза, в разящем зрачке, Якош Белин вновь увидел прежнего герцога.

— Ненадолго, — повторил Лорд Рубина, называемый жителями Леса Мантикором по имени самого жестокого и кровожадного зверя континента. — А потом они сгорят.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ВОСХОД ЧЕРНОЙ ЗВЕЗДЫ

Глава I Зимний турнир (начало)

март 400 года от Коронации

— Нападай, — сказал Дан.

Шест в его руке прочертил линию на свежем снегу. Рейя переступила с ноги на ногу, подбросила свою палку и ловко поймала ее за середину. Плошка с водой, которую она держала на голове, не дрогнула. Взгляд девушки-пустельги переходил с Дана на три пузатых кувшина за его спиной.

— Время, Друз, — бросил Дан.

Механик качнул маятник старинных часов, вытащенных по случаю из его мастерской. В полуразобранном стоячем гробике корпуса пришли в движение колесики и шестеренки, на циферблате охотник с занесенным копьем пустился в погоню за косулей.

— Что они делают? — спросил Миха у Тинкина.

Сквайр, все еще болезненно бледный, стоял рядом с ним, всем весом обвиснув на тренировочной палке, заменявшей ему Осу. Такими же палками были вооружены Дан с Рейей.

— Проверяют, так ли хороша эта милашка, как она о себе рассказывает, — ответил Тинкин. — От души советую ей постараться. Дан шутить не будет.

Миха упустил момент нападения Рейи. Там, где она стояла, взметнулся снег. Шест, который Дан держал одной рукой, описал полукруг. Раздался треск. Тинкин с одобрением и злорадством крякнул.

Рейя стояла напротив Дана, так и не переступив черту. От шеста в ее руках остались обломки, он треснул не только пополам, но и вдоль. Дан, будто бы ничего и не случилось, снова опирался на палку. Вся его поза выражала расслабленность.

— Вот и отвоевались, — сказал Тинкин, поворачиваясь к Дериху.

— Погоди, — карлик от напряжения даже встал на цыпочки. — Вода-то не пролилась.

И правда. Поразительно, как после удара Дана вода, налитая по край, осталась в плошке. Девушка отступила назад, подцепила носком сапога запасной шест и подбросила его в воздух. Поймала, колесом прокрутила перед собой.

— Нападай, — повторил Дан.

На этот раз Рейя шла вперед осторожно. Шест вращался перед ней. Когда ей оставался шаг до черты, тело Дана будто взорвалось движением. Он далеко выбросил руку с шестом, прогнулся всем телом вперед, метясь в чашку на голове Рейи.

Колени Рейи согнулись, она откинулась назад, удерживая шею прямой. Ее тело скользнуло под шестом Дана, вокруг девушки-сквайра взвился снег. Дан, промахнувшись шестом, прямо, без затей ткнул Рейю ладонью в грудь.

— Ей конец, — сказал Тинкин.

Рука Молота ухнула в пустоту. Шест Рейи подцепил его отставленную левую ногу, и Дан упал на колено. Рейя прыгнула и, отталкиваясь от его бедра, от плеча, от головы, взлетела в воздух, перемахнула через великана.

Дан перегнулся мостиком назад, пытаясь достать ее шестом в полете, но Рейя уже опускалась, крутясь волчком. Три заветных кувшина разлетелись веером глиняных осколков.

Все замерли. Дан с занесенным для повторного удара шестом. Тинкин и Миха, открывшие рты. Рейя в полупоклоне с расставленными руками. На правой ладони балансировал шест, на левой ладони все еще полная плошка.

— Время, Друз? — спросил Дан.

— В норме, — ответил изобретатель, рукой останавливая маятник.

Дерих сдернул варежку, сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел.

— Вот это представление, — подвел он итог, насвистевшись. — В Бродячем Цирке не увидишь.

На Тинкина было жалко смотреть. Михе показалось, что он готов заплакать.

Дана что-то беспокоило. Он подошел к Рейе. Девушка-пустельга внимательно смотрела на водителя «Молотобойца».

— Ты хороша, — сказал Дан. — Легка, как перышко. Мне думается, я знаю тому причину. Покажешь остальным?

— Покажу, — дерзко сказала Рейя. — Мне нечего скрывать.

Она распахнула плащ. На ее груди горел синим светом сапфир в серебряной оправе. Рядом с ним на цепочке висело незатейливое украшение — прямоугольная металлическая пластина, испещренная прорезями.

— Давно носишь Камень? — спросил Молот.

— С детства. Имеешь что-то против?

— Нет. Дерих, думаю, тоже нет. Что скажешь, брат?

— Скажу, что особой любви к людям Камней у меня нет. Но на Турнире твой Сапфир может принести нам удачу.

— А где Тинкин? — спросил Друз.

Пока все увлеклись Рейей, Тинкин повернулся и ушел со двора Друза, где проходило испытание. Ни слова не сказал, не попрощался.

— Оставьте его на время, — велел Дан. — Он не мальчик уже, пусть научится справляться с обидой. Рейя, иди с Дерихом. Он покажет тебе «Молотобойца». Потом мы сядем втроем и обсудим нашу тактику. Времени у нас мало, давайте поторопимся.

«Времени у нас мало». «Времени мало».

На пороге между сном и пробуждением Михе показалось, что речь идет не о приближении Турнира.

Потом холод разбудил его окончательно.

Маленькая печурка в углу комнаты необъяснимым образом погасла. В уходившей под потолок трубе бесновался ветер. Миха отчетливо помнил, что досыта накормил печной зев дровами перед сном. По-другому можно было и околеть, даже под двумя одеялами.

В комнате было непривычно светло. Затянутое слюдой окно сочило тусклые лучики.

«Утро, — мелькнула в заспанной голове мысль. — Значит, весна. Весной в Пароме Турнир».

— Турнир! — заорал Миха.

Сна как не бывало. Каждый сопляк знает, что Весенний Турнир начинается вскоре после восхода солнца над Крайними Землями, в первый, стало быть, день весны. Восход солнца у нас налицо. Так недолго и начало Турнира проспать.

Вскочив, Миха принялся одеваться, кое-как попадая в рукава. Скорей-скорей, бегом к Котлу. Что ж так холодно-то, а?

В висящей на одном плече телогрейке Миха ссыпался по лестнице на первый этаж. Метнулся к двери. Краем глаза уловил знакомую фигуру за обеденным столом, замедлил шаг.

Всеми забытый и брошенный, за столом сидел Тинкин. Перед ним стояла кружка и глиняная бутыль с местной бормотухой. Бутыль покамест была запечатана.

Тинкин Михе совсем не понравился. Выглядел он хуже, чем во время позавчерашнего испытания. Да что там, Тинкин, метавшийся в горячке, мог дать сто очков вперед Тинкину, собиравшемуся напиться вусмерть вместо Турнира.

— Торопишься, малый? — спросил Тинкин, глядя мимо Михи потухшими глазами. — На Турнир? Давай, беги, а то без тебя не начнут.

— А ты не пойдешь?

— Я? А что я там не видел, — Тинкин подтянул к себе бутылку и принялся ковырять смоляную пробку пальцем. — Нет уж, на Турниры я, как видно, не ходок. Остался у Тинкина один соперник — пойло. Только его, боюсь, мне не одолеть.

Пробка не поддавалась, и тогда Тинкин без затей отбил горлышко о край стола. Синюшная жидкость с мерзким запахом полилась в кружку.

Миха не питал к сквайру глубокой симпатии. Вечно тот норовил уязвить, подколоть. Но сейчас сын Атмоса посчитал себя обязанным сказать:

— Если ты обижаешься на Дана с Дерихом — зря. Они хотят выиграть Турнир, это понятно. Но и тебя потерять они не хотят. Куда тебе такому в Котел?

— Куда мне — понятно. К Друзу, авось на что-нибудь полезное переплавит. Горшок, там, ночной, не знаю.

— И наговариваешь на себя зря. Дан про тебя сказал, что ты лучший на континенте. А Дан — он такой, слова зря не обронит.

— Было такое? — удивился Тинкин. В глазах его мелькнуло что-то похожее на былой блеск.

— Было, было. Ты пьяный был, не помнишь. И еще, — Миха помедлил, подбирая нужные, взрослые слова. — Турнир он Турниром. Вчера был, завтра прошел. А Дан и Дерих твои друзья. Настоящие. Дорожи ими. Мой отец говорил: «Дружбу менять на обиду, как серебро на медь. Не стоит».